Брюс Стерлинг • Будущее уже началось • cybertime • 07.03.2005
Нынешнему поколению суждено увидеть мир, который будет совершенно не похож на наш. Совершив настоящий прорыв в будущее, известный писатель-фантаст Брюс Стерлинг рассказывает о том, как изменится мир в ближайшие пятьдесят лет. Взяв за основу известный монолог Шекспира, Стерлинг посвящает каждую главу своей книги одной из семи сцен в драме человеческой жизни: детству, школе, любви, войне, политике, работе и старости. Рассматривая проблему с нескольких сторон, Стерлинг делится с читателями своими остроумными и неожиданными наблюдениями по поводу роли биотехнологий, информационных сетей, армии, передовых технологий и многого другого в деле становлении постчеловечества. Он также анализирует произведения других футурологов (Кевина Келли, Лоренса Лессига и Стюарта Бранда) и знакомит читателя с политическими движениями, способными спровоцировать будущие войны. Параллельно писатель затрагивает многие животрепещущие вопросы современности, в том числе генетические исследования, глобальное потепление, биотеррор. Будущее уже началось» полностью изменит ваши представления о будущем, и о нашем месте в нем. Брюс Стерлинг — автор девяти романов и один из отцов-основателей киберпанка. Роман «Машина различий», написанный в соавторстве с Уильямом Гибсоном, стал бестселлером. Писателем были опубликованы три сборника рассказов и научно-популярная книга «Хакерский взлом». Статьи Стерлинга активно публикуются в таких журналах, как Newsweek, Fortune, Harper’s, Details, Whole Earth Review и Wired. В 1999 году писатель был удостоен премии Хьюго за лучшее научно-фантастическое произведение в жанре рассказа.
Пресса
Сергей Угольников, Андрей Смирнов. Брюс Стерлинг “Будущее уже началось” (Апостроф)
Учебные пособия для сантехников устаревают гораздо медленнее, чем дадзыбао для программистов. Поэтому сантехники будут жить вечно, а программисты — умрут через неделю. Этот процесс — точно пошел, “будущее — уже вчера”, английские экономисты срочно переквалифицируются в электриков, островные аналоги ПТУ — переполнены бывшими менеджерами. Остается понять, почему такая локальная perestrojka & glasnost не была предсказана футурологами, ведь не абы какой мудреный прогноз, а обычная интерполяция? Проблема, вероятно, в том, что футурологи — тоже люди, и им абстрагироваться от формообразующего воздействия своей среды (нации, гражданства, социальных институтов) — даже труднее, чем самому автохтонному охотнику и собирателю. Ареал применения прецедентного права (и бытующие там представления о прекрасном), нацелен, по определению на экстраполяцию. Это и его недостаток, и достоинство: менталитет англосаксонской традиции в большей степени, нежели латинский, жаждет оказаться в мире без аналогов, где, “кто первый, тот и высший судья”. Такая заточенность именно на пороговость новизны позволяет не обращать внимания на щупальца из прошлого, там нет адвокатов и надсмотрщиков, коими перегружена современная цивилизация. Тем интереснее книга основателя киберпанка Брюса Стерлинга. Причем не только в качестве исследования мотиваций среды техасских интеллектуалов, но и как руководство для принятия собственных решений. Русским патриотам пора определяться, что противнее: око Большого брата или “гаишный беспредел на дорогах”, буридановский тупик — удел либерально-депрессивного дао. Выбор нужен не для рефлексии на киберпанковскую парадигму “фантазия Оруэлла, но в форме собственной организации”, а в первую очередь — для снижения способности к манипуляциям со стороны ревнителей “нового мирового порядка/беспорядка. Главное здесь слово “мировой”, а беспорядок (антиглобализм) порой даже больше соответствует интересам “Нового мира”. Сегодняшнее будущее рассматривается Стерлингом через возрастные аналоги, и в этой связи можно считать знаковой попытку тотального отхода от психоаналитического дискурса. Однако пути “реверса” (не опрощение в форме отказа от стимуляторов, а десакрализация самих стимуляторов) — откатывает “прогресс” в начало прошлого века и нивелирует объективную реальность того факта, что единственная не стагнирующая отрасль “новых информационных технологий”— это именно эксплуатация “бессознательной” компоненты инфантильного агрегатного состояния. Да и мировоззренческая схема “устойчивого беспорядка” является продуктом фрейдистского штампа, под который подгоняется “прекрасное далеко”. Само собой, что изложение чаяний о новом человеке в таких условиях — не результат расчетов, а скорее — калька с позавчерашних глянцевых журналов. Без сомнения, конвейерный индивидуализм, заставляющий считать вчерашним естественные различия и ограничивать творческий поиск (т.н. политкорректность), — стимулируется экономическими рычагами, и здесь Стерлинг, находящийся в резидентном положении, может составить более интересную и содержательную, нежели субъект, проживающий за пределами США (агенты транснациональных корпораций вне места регистрации — не парятся со сбытом, а просто диктуют условия покупателям). По предположению американского футуролога в “Дженерал моторс” будущего приспособятся использовать те же незамысловатые схемы (“К качеству через требования клиента”), которые применяют и сейчас, но при этом снимут с себя всякую ответственность, переложив ее на конечного пользователя. Кошмарный сон для юристов, хорошо, что они — из отстающего цивилизационного типа, и впрямую запретить книгу со столь мрачными для себя перспективами не смогут, просто не поняв, что в ней написано. А мы можем представить и другие горизонты. Вдруг окажется, что задача русских программистов — изобрести другой тип водопровода (и изоляция от источников водоснабжения источников социального демпинга)? Так же велика вероятность того, что им предстоит вычислять алгоритм оптимальной транспортировки инвесторов, акционеров и оранжерейных революционеров к местам компактного лесоповала. Образ будущего в традиционной для России модели не предполагает обязательного замыкания на экстра— или интерполяцию, но обязывает знать методы создания образов.
Венгерская Елена. “Постчеловек” звучит гордо
Можно ли увидеть свет из черной дыры? Уверены, что нет? Однако мир знает немало примеров таких видений. Допустим, та же “Божественная комедия”… Будь Данте нашим современником, кое-кто записал бы его в фантасты. Хотя фантастов во все времена больше интересовали не Ад и Рай, а то, что же будет с нами через двадцать, сто, тысячу лет. Вот и Брюс Стерлинг в промежутке между созданием текстов киберпанка решил побыть футурологом и написать книгу нонфикшн. Он опроверг мысль Одена о том, что развитие технологий приводит к атрофии воображения, и мы уже не можем представить, каким окажется ближайшее будущее. Нам, привыкшим к приставке “пост”, Стерлинг предлагает совершить экскурсию в эпоху постчеловечества. И выбирает в Вергилии Шекспира. Семь возрастов человека из монолога меланхолика Жака предстают как семь видений будущего.
Младенец: Добро пожаловать в эпоху биотеха, в генетически измененный мир! Теперь вы носитель новой философии фауны и флоры, а ваша “любимая кошка” – это полезные бактерии внутри вас. Школьник: Представьте мир как “сети сетей”, где знание как никогда доступно, но и как никогда преходяще: оно устаревает экспоненциально… Вот он, конец эпохи классического ученого! Время “паники канонов”. У Интернета нет ни философии, ни моральных устоев, ни какого-то единого плана. Единственное что радует – по версии Стерлинга, бумажные книги все же не исчезнут. Любовник: Люди будущего слишком привязаны к вещам, они влюблены в свои творения, подобно Пигмалиону. Стерлинг набрасывает новые принципы “дизайна мира”, где умные, оживленные чипами вещи органических форм отвечают человеку взаимностью. “Влюбленные” вещи знают о человеке все. Солдат: Увы, у нового мирового порядка есть теневая сторона – новый мировой беспорядок. С терроризмом в сердцевине. Который охотно эксплуатирует хаос. Судья: Никого не удивит грядущий симбиоз политики и прессы. Да и сетевые силы, противостоящие технократическим правительствам, частично уже знакомы обитателям настоящего. Панталоне: Опираясь на знание издательской индустрии, Стерлинг рассказывает еще об одном симбиотическим единстве будущего – экономике и информационных технологиях. Именно оно лежит в основе грядущего рая рыночных отношений. Нельзя сказать, что этот рай Стерлингу симпатичен, хотя он и признается, что принадлежит к небольшой прослойке очень богатых людей. “И акт последний – полузабытье” – не только глава о смерти, борьбе с ней и катастрофах, грозящих человечеству, но и квинтэссенция размышлений о духе времени, о преходящем характере жизни. О преходящем характере самих стерлинговских пророчеств. Ведь помыслить грядущего постчеловека нам мешает сугубо человеческая сущность, сугубо человеческая ограниченность (проблема получила название “сингулярности Винджа”) – “мы никогда не справляли своего двухсотлетия, у нас никогда не было IQ равного 312, внутри наших клеток нет генетически измененной ДНК”. Готовы ли мы стать постчеловечеством и пересмотреть наше представление о том, что значит быть живым?
Побудительными мотивами для создания подобных книг принято считать надежду или страх. Стерлинг счастливо избегает крайностей: ему равно чужды и неоправданный оптимизм вольтеровского Панглоса, и пессимистическое знание Кассандры. Он исходит из иного посыла: будущее – такая же история. “Машину различий” уже изучают в университетских курсах литературы. “Завтрашний день будет прожит”… Дух времени объединяет.
Разделяет пространство. Свои прогнозы Стерлинг дает все-таки как весьма преуспевающий житель американской империи. Россия для него – одна из наиболее отсталых стран, что-то типа Бангладеш. Учтем, что в этой “Бангладеш” Стерлинг не раз бывал. Впрочем, и на чеченские события он смотрит практически в духе пресловутых двойных стандартов Запада. Что ж, возможно эта черная дыра когда-нибудь будет преодолена Стерлингом. Не исключено, что уже преодолена, ведь книга писалась в 2002-м, и страшное будущее Беслана уже стало прошлым.
Пророчества Стерлинга положат начало новой футурологии. Это не только картинки с выставки будущего, но и поиск индикаторов для процессов изменения. Остались позади апокалипсические видения. Постчеловечество деятельно и не проспит возможную опасность, откуда бы она ни исходила.